В жизни народной артистки России Зинаиды Кириенко – одной из самых красивых отечественных киноприм была большая и красивая любовь, великие учителя – Сергей Герасимов и Тамара Макарова, легендарные партнеры – Петр Глебов, Сергей Бондарчук, Евгений Матвеев, а также настоящее кино: «Тихий Дон», «Судьба человека», «Любить по-русски». При этом актриса не избежала зависти и многолетнего простоя в кинематографе, но никогда не отчаивалась, потому что рядом с ней была ее семья, сыновья, а потом внуки. Она по-прежнему улыбчива и жизнерадостна, элегантно одета, как правило, в шляпе с большими полями.Зинаида Михайловна производит впечатление дамы Серебряного века. Ее родной отец Георгий Широков учился музыке в Англии, но в годы репрессий был арестован и... больше его никто не видел. Зинаида Кириенко считает, что любовь к песне досталась ей от отца, которого она не помнит, но свою тоску о нем передает в вокальных композициях, среди которых «Плач Ярославны». В интервью «Трибуне» актриса рассказывает о своей неизменной любви к мужу, детям, родителям, вспоминает тех, кого уж нет, но они остались в ее сердце.
– Зинаида Михайловна, в актерских кругах до сих пор ходят легенды о невероятной красоте вашего покойного супруга. Не боялись связывать свою жизнь с мужчиной, у которого такая выдающаяся внешность?
– Да, в свое время поговаривали, что Кириенко увезла в Москву самого красивого казака. Но Валера оказался не только самым красивым, но и самым верным, добрым и надежным мужчиной. Познакомились мы с ним в Грозном, откуда Валерий родом, во время съемок фильма «Казаки» по повести Льва Толстого. Его, как спортсмена с атлетической фигурой, пригласили участвовать в массовых сценах фильма. Был забавный эпизод, когда Валера подал мне хворостинку, необходимую для того, чтобы я гнала коров, и наши взгляды пересеклись. Через два месяца после нашего знакомства мы с Валерой поженились. У нас родились сыновья, один из которых – вылитый Валерка, другой – похож на меня. Смерть Валеры была для меня трагедией, дом опустел, я не хотела в него возвращаться, потому что все напоминало о нем. Ведь Валера был прекрасным хозяином, любил на даче возиться с цветами, украшать наше жилище разными милыми штучками. Спустя некоторое время я решила поведать зрителю о своей большой любви и написала стихи к песне, рассказывающей о моей нестерпимой разлуке с Валерой.
– Говорят, что Нонна Викторовна Мордюкова считала вас идеалом красоты, и ваше фото в роли Натальи из фильма Сергея Герасимова «Тихий Дон» висело на стене в ее комнате. Вы себя ощущали красавицей?
– Я слышала об этой фотографии, но сама ее не видела. Мордюкова говорила мне, что ей очень понравилось, как я сыграла Наталью в «Тихом Доне». Что же касается ее мнения о моих внешних данных, то они были противоречивыми. Однажды я даже обиделась, когда она сказала про моих сыновей: старший – вылитый Валерка, а у младшего – твоя крестьянская морда. Теперь я понимаю, что Нонна всегда говорила то, что в данную минуту чувствовала, и никогда не лукавила, тем более не завидовала. А ведь женская зависть чудовищна по своей сути. Однажды в молодости на одном банкете мне сказали: «Зина, а ты знаешь, что на тебя в Союз кинематографистов прислали компромат?» Я очень удивилась: что могли написать обо мне плохого, когда я замужем и у меня только что родился сын? Покойная Лидия Николаевна Смирнова, видя мое недоумение, сказала: «Зависть, Зиночка, это зависть!» Единственно, чему я завидовала всегда, так это сильному певческому голосу, о котором мечтала с детства, но, увы, он слаб.
– Наверняка у вас были влиятельные поклонники, которые дарили вам подарки, оказывали знаки внимания?
– В меня был влюблен президент Северного Вьетнама Хо Ши Мин, который довольно хорошо говорил на русском языке. В 1957 году делегация советских актеров и я в их числе выступали во Вьетнаме перед 5-тысячной аудиторией строителей канала Бахтынхай, и тогда нас принимал Хо Ши Мин. В прессе он называл меня высшим для вьетнамской женщины именем «Роза», и с тех пор, в течение многих лет вьетнамцы зовут меня «Зина Хонк». Замечу, что в каждой заграничной поездке актеров очень блюли комсомольские вожди, чтобы, не дай Бог, нас не выкрали или мы сами не сбежали. Одну из таких хранительниц целомудрия – гражданку Асратян, которая присматривала за мной в Америке, я буду помнить до конца своих дней... Смотрели за нами в оба глаза, а сами были страшные ходоки!
– Неужели современные молоденькие актрисы, завсегдатаи модных тусовок, так уж целомудренны в своем поведении?
– Когда я смотрю на юных актрис, которые без всякого стеснения живут со стариками-продюсерами, то невольно думаю: что с ними будет лет через 20? Ведь безалаберность, неразборчивость в интимных отношениях разрушают тело и загрязняют душу и не способствуют ни красоте, ни здоровью. И в профессиональном плане мне тоже их жаль, потому что снимаются в картинах, которые ни уму, ни сердцу ничего не дают.
– Роль Натальи в фильме Сергея Герасимова «Тихий Дон»– главная в вашей жизни. Если предположить, что эта героиня не встретилась бы на вашем пути, что тогда?
– В момент окончания ВГИКа я сыграла пять главных ролей в картинах серьезных режиссеров, в том числе в «Тихом Доне» моего учителя Сергея Герасимова. Кстати, самый любимый фильм – это «Сорока-воровка», снятый Наумом Трахтенбергом по повести Александра Герцена. Что же касается картины «Тихий Дон», то говорить о ней без ноток печали очень трудно. Все мужчины, которые снимались в этом фильме, к сожалению, умерли. Остались только мы, женщины, – Элина Быстрицкая, Людмила Хитяева, Наталья Архангельская. Все такие нарядные, красивые, мы пришли в Дом кино на юбилей этой картины, смотрим, а казаков-то наших и нет рядом. Едва не расплакались от своего одиночества. Видимо, женщины в России более выносливы, чем мужчины. Недаром же на них все держится, и семья, и дети...
– После смерти мужа вы не замкнулись в себе, не ограничились домашним уютом, а стали еще больше ездить на гастроли, кинофестивали, выступать с концертами. Неужели вам не хочется покоя?
– Мои сыновья крепко стоят на ногах, они бизнесмены, и мне грех жаловаться на материальное положение или невнимание к себе. К тому же у меня пятеро внуков, которых я обожаю. Возможно, мне пора было бы уйти на покой, но ведь настоящий актер, способный дарить людям радость, никогда не чувствует себя старым. Другое дело, когда актрисы, некогда славившиеся красотой, уже не так хорошо выглядят, огорчая тем самым своих поклонников. Что в таком случае делать? – Выход один: исправлять ситуацию любым невредным для здоровья способом. Я тоже начинаю подумывать о том, чтобы обратиться к пластическому хирургу, хотя и побаиваюсь. Лицо пока еще не подводит, руки тоже хорошо сохранились, а вот шея уже не та... Впрочем, говорить об этом публично – некультурно. Это очень интимный для женщины вопрос, как она борется со старостью. В то же время скажу честно: я не большая блюстительница своего «фейса», и красоту возвращает мне сцена, общение со зрителем. Каждый свой выход на публику я воспринимаю как праздник. Хотя в последнее время все больше выступаю с концертами, в которых пою, читаю стихи... Услышав однажды, как я пою, Сергей Аполлинариевич Герасимов сказал: «Ну, Зинушка, пробила ты у меня слезу». Вот и теперь, когда пою, многие зрительницы плачут, видимо, таким образом я даю им возможность облегчить свое сердце. Разве это не дорого?
– Зинаида Михайловна, скажите, почему вы, будучи студенткой ВГИКа, активно и плодотворно снимались, а потом вдруг как отрезало – вплоть до 1974 года ни одной роли?
– Тяжело и горько об этом вспоминать – столько я настрадалась тогда. Действительно, когда я закончила ВГИК, на моем счету уже были такие серьезные роли, как Надежда в «Надежде», Катерина в «Поэме о море», Анета в «Сороке-воровке», Ирина в «Судьбе человека». Недавно этот фильм показывали по телевидению, и я вся обревелась, настолько эта картина берет за душу. Чего только стоит игра Сергея Бондарчука. Он был великим актером, рядом с ним нельзя было лгать, притворяться, потому что его видение роли совпадало с тем, что творилось у него внутри, и в этом плане я очень многому у него научилась, в первую очередь быть искренней и неподдельной. Увы, таких актеров у нас почти не осталось. Почему? – Не знаю. Может, души обмельчали, а может быть, потому, что бережем себя, остерегаемся боли. Но ведь боль и делает из нас людей, закаляет наш характер. Нет, я не ропщу, что судьба уготовила мне много тяжких испытаний, подчас несправедливых, и все же согласитесь, когда тебе ставят непреодолимые преграды, забывают, никуда не приглашают, разговаривают сквозь зубы, то ведь так можно и свихнуться. Поэтому для женщины очень важен крепкий тыл, дом, где можно укрыться, зализать раны, в конце концов отвлечься на какие-то мелочи. Мой муж прекрасно это понимал и, как мог, старался переключать меня на простые радости, устраивал семейные праздники, готовил роскошные обеды, приглашал гостей. Хотя я догадывалась, почему чиновники изолировали меня: они хотели, чтобы я за новые фильмы платила им своими чувствами... Такого я никак не могла допустить, даже если бы мне пришлось навсегда уйти из профессии... Ведь это все равно, что наплевать в свою душу, бессмертную душу. И тут на моем пути встретился Евгений Матвеев, который, фактически, спас меня, пригласив сниматься в своей картине «Любовь земная». Только благодаря ему я вышла из депрессии и в прямом смысле воскресла. Бывая в храме, всегда ставлю за него свечку и думаю, так поступают многие мои коллеги. Человека с такой широкой русской душой невозможно забыть, грешно забывать.
– Вам известна фамилия чиновника, который устроил вам травлю?
– Да, конечно. Мне назвал ее Станислав Ростоцкий, когда мы вместе с ним были в жюри на одном из кинофестивалей. Но я не хочу предавать его имя огласке. Бог судья этому человеку. Ведь месть – плебейское чувство, и, слава Богу, я ей не подвержена. Может, поэтому так молодо выгляжу и хорошо себя чувствую.
– Что вам помогало выстоять?
– В первую очередь – характер. Я – сильная. К тому же без работы я никогда не была. Больше тридцати лет прослужила в Театре киноактера, который в годы перестройки закрывали, а теперь вновь открыли. Кроме того, я постоянно ездила по стране с концертами. А еще я не имела права подавать пример уныния своим сыновьям. Ведь они верили в меня, верили, что их мама самая красивая, самая умная и самая смелая. Кстати, вы знаете, что сыновья ищут невест по образу своей матери, если она того заслуживает. И еще: в нашей семье всегда царила любовь. И на этой любви они тоже воспитывались, окутывались ею, как теплым одеялом.
– Мальчики по вашим стопам не пошли?
– Нет. Тима окончил институт военных переводчиков. Впоследствии он ушел из армии и стал предпринимателем. Максим учился в институте по менеджменту-аудиту. У обоих уже есть свои семьи. У Максима – сын и дочь, у Тимура – два сына и дочка, так что у меня пятеро внуков.
– Вы сразу привыкли к роли бабушки?
– Когда я гуляла с первым внуком, Лешенькой, знакомые меня спрашивали: «Ой, Зиночка, вы еще родили?» Я отвечала, что да, это мой сын. Поэтому долго не могла сказать внуку: «Иди к бабушке!», язык не поворачивался. Теперь-то уже привыкла.
– Зинаида Михайловна, я знаю, что вас воспитывал отчим. А своего родного отца вы помните?
– Мой отец, Широков Георгий Константинович, окончил в Тбилиси юнкерское училище, был музыкантом. В 1919 году его вместе с другими юнкерами отправили на пароходе в Англию. Там их встретили не слишком приветливо, так что ребята, в сущности, оказались на улице. Отец мыкался восемь лет, потом вернулся в Россию и обосновался в Дагестане, где и встретился с мамой. Они поженились. Так что я родилась в Махачкале. Когда мне было года два или три, родители разошлись. Помню, однажды отец зашел к нам, и мы пошли с ним гулять. Он держал меня на руках и купил кулек конфет. Вот и все, что я запомнила. В 1939 году его арестовали, обвинив в растрате (он работал бухгалтером). Больше я о нем ничего не слышала. Скорее всего, он погиб. Позже мама вышла замуж за Михаила Игнатьевича Кириенко, так что фамилия у меня отчима. С родным отцом еще связана история моего имени. Когда мама была беременна, то зачитывалась книгой «Аида», где шла речь о судьбе какой-то греческой драматической актрисы. Тогда она и решила, что если родится девочка, то назовет ее этим именем. Регистрировать меня пошел отец, мама лежала больная. Он подумал, что имя Аида не подходит русской девочке, и решил, что лучше ей зваться Зинаидой. Мама была в истерике. А отец сказал, что мое имя состоит сразу из двух: «Зина» и «Ида», и тогда она успокоилась. В фильме Евгения Матвеева «Любить по-русски» мою героиню зовут Зинаида Георгиевна Широкова, признаюсь, это была моя идея. Мне очень хотелось, чтобы хотя бы в кино прозвучали мои настоящие отчество и фамилия.
– Как будете отмечать 8 Марта?
– Как всегда – со своими родными. А вот на 23 февраля ездила поздравлять наших космонавтов, пела для них. Космонавты всегда были моими любимыми поклонниками.
– Часто встречались с женской завистью?
– К сожалению, часто. Хотя чужих мужей не отбивала, любовников у меня не было, но некоторые женщины на меня косо посматривали. Правда, актрисы относились и относятся тепло, даже Римма Васильевна Маркова со своим непростым характером и острым язычком доброжелательна ко мне. Правда, когда читает мои интервью в газетах, звонит на следующий день и говорит: «Ну вот, опять тебя читаю, ты что, прописалась в газетах?»
– Вас приглашают сниматься в кино?
– Приглашать-то приглашают, но я не готова играть все, что угодно, лишь бы засветиться на экране. Недавно я пробовалась на роль 90-летней старухи, хорошо знавшей Владимира Маяковского. Перед тем как прийти на пробы, спросила у режиссера: а вы представляете, как я сейчас выгляжу, похожа я на 90-летнюю старуху? На что мне ответили: да это неважно, ведь есть грим, паричок и так далее. На пробах выяснилось, что моя героиня не только дама весьма преклонных лет, но еще и передвигается в инвалидном кресле и в прошлом – сотрудница КГБ. Моя родная тетя, у которой я жила все студенческие годы, 30 лет работала машинисткой в КГБ. Я хорошо изучила ее характер, на который наложил отпечаток этот род деятельности, и могу сказать, что между моей героиней и старым работником службы безопасности нет ничего общего, а то, что я должна была изображать, – всего лишь карикатура. К счастью, режиссер быстро заметил, что я слишком хорошо сохранилась для 90-летней старухи, и не утвердил меня на эту роль.
Когда я читаю сценарии будущих фильмов, в которых мне предлагают сниматься, то не могу не заметить чудовищные несоответствия возрасту героев, их социальному статусу, не говоря уже о психологии, характере. И в такой глупости участвовать, честно говоря, не хочется. Это вовсе не означает, что я боюсь играть некрасивых старух, но если бы характер моих героинь был в развитии, если бы в их поведении была «изюминка», я бы с радостью их сыграла. Но изображать морщинистых бабок, да еще в инвалидных колясках, несущих всякую чушь, – нет уж, увольте. К счастью, благодаря своим детям я избавлена от того, чтобы сниматься в сериалах ради куска хлеба. Обидно другое, что даже когда выходят хорошие фильмы, то они остаются незамеченными. Даже когда режиссеры пытаются снять фильмы о красивой любви, о высоких чувствах, у них ничего не получается, потому что, как говорит моя подруга – замечательная актриса Татьяна Конюхова, теперь не целуются, а жуют друг друга. Я смотрю на красивых молодых мужчин, в глазах которых такая скука, такая пресыщенность и такое равнодушие ко всему, что становится жалко их и очень обидно за женщин. Ведь они должны любить этих мужчин и рожать от них детей... В связи с этим я вспоминаю фильм «Простая история», где горячо мною любимая Нонна Мордюкова говорит Михаилу Ульянову: «И все-таки ты не орел, нет, не орел!» Как же она тогда ошибалась, потому что таких «неорлов» сегодня днем с огнем не сыщешь... А впрочем, может быть, это только мне не везет на орлов...